«Раздался страшный крик…»: из дневников жителей блокадного Ленинграда

«Я спросила одну женщину, которая стояла на тротуаре и плакала, не в силах справиться с грудным ребенком на руках, трехлетним у юбки и большим уз­лом: «Куда вы идете?» Она сказала: «Сама не знаю, попросимся куда-нибудь в первый этаж». Я помогла ей пройти часть пути, потом встретилась какая-то женщина, которая имела пропуска в соседнее бомбоубежище и увела их с со­бой. В трамвае другая женщина, одна с маленьким чемоданчиком, говорит: «Все уходят, и я ушла». Ирина Зеленская, 13 сентября 1941 года.

«Мне — 16 лет, а здоровье у меня, как у 60-летнего старика. Эх, поскорее бы смерть пришла. Как бы так получилось, чтобы мама не была этим сильно удручена». Юра Рябинкин, 1 октября 1941 года.

«Ужасно хочется есть. В желудке ощущается отвратительная пустота. Как хочет­ся хлеба, как хочется. Я, кажется, все бы сейчас отдала, чтобы наполнить свой желудок. «…» Мамочка, милая, мамочка, где ты. Ты лежишь в земле, ты умерла. Ты ус­покои­лась навсегда. Я, я, я мучаюсь, страдаю, страдаю вместе с сотнями и миллиона­ми советских граждан, и из-за кого, из-за бредовой фантазии этого психа. Он ре­шил покорить весь мир. Это безумный бред, и из-за него мы стра­даем, у нас пусто в желудках и полно мученья в сердцах. Господи, когда все это кон­чится. Ведь должно же это когда-нибудь кончиться?!» Лена Мухина, 21 ноября 1941 года.

«Завтра надо собираться в дорогу. Я, как всегда, спала с бабушкой. Ночью я очень замерзла. Разбудила маму и сказала, что я замерзла. Мама подошла ко мне и обнаружила, что бабушка мертва. Наутро зашили бабушку в простыню и с помощью соседки вынесли на улицу, а нам собираться в дорогу не было сил никаких…. «…»

Вагоны стояли набитыми, как в бочке селедок, слабыми людьми. Это было днем. К ночи нас повезли по лесной узкоколейке, потом посадили на машины и везли по Ладоге. Ехать было страшно, нас обстреливали. Мой брат Женя нам говорит: «Мама, Тося и Коля, закрывайте глаза, чтобы не так было страшно тонуть. «…»

Воды на льду было много, машинам ехать трудно, но мы, слава Богу, до берега доехали, после нас еще несколько машин доползли, а потом раздался страшный крик. На берегу была огромная беда — кричали, плакали, что на дно Ладоги ушло семь машин с людьми, а может, и больше». Антонина Григорьева, ленинградская школьница, январь и апрель 1942 года. 

Источник ТАСС